Позавчера были голуби,
Вчера были чайки, сегодня ласточки.
Чьи по комнате собираю перья?
Мои.

Клён опадает -
Виден каждый листочек его
То с исподнего, то с лица...

На поверхности двух миллионов лет —
Я живу — зрелый уже поэт.
Я могу — юный еще пророк
.кувырок. .кувырок.
.кувырок. .кувырок.

Как Приам сына не отнесу волкам,
Дабы сохранить царство,
что брошу к его рукам.
Ибо царствие мое не на полу, не на облаках.
Ибо царствие мое Ба
Ибо царствие мое Ка
Ибо царствие мое Ах
Я из спальни своей
Не отдам ему золотое руно,
Потому что — не золотое оно.

Я из оружейной моей
Лучше дам ему время
Оно ломает спины врагов.
Даже если враги — боги,
Время мое отмерит
смерть и богов и полубогов.
Дам еще
Пограничную ясность,
Защитой на страшный сон,
Пусть ему она говорит:
Пробудись Парис,
Пробудись Геркулес,
Пробудись Ясон.

И когда говорят, что ходил Ясон с аргонавтами на Колхиду за золотым руном. Я смеюсь, ибо ходили мы с алконавтами за золотым вином. Вот сюда @garage.wines

Всем хачапури по-колхидски.

Просыпаешься, тяжело как и засыпал.
И Устюг где стоял стоит,
и утюг где стоял стоит.
А хотелось бы, как обычно —
наворотил во сне,
А подъем умоет, оденет и воскресит.

Холодно смотреть украинцу в глаза.
Затравлено оглядываешься на друзей.
Нет что сказать. Но нельзя не сказать,
Когда Родину-мать кладут под стекло
в музей.

Не на руинах, но на островах страны,
На образах страны проступающий
горький мир —
Слезы разделанного кита, сам что себя
разрушил и устранил.

Твой Рагнарек начинается не вчера.
Тысяче-первым будь — тысячеликий герой.
Но не сейчас. Пока еще не пора: жертвовать головой.

Не торопись — ибо выходов больше нет.
Вызнай своих и постой за своих горой.
Будет гора — будет и Магомед.
Но перед третьей — выживи во второй.

Не свидетелю чуда рождения.
Я хотел бы тебе подарить элемент пробуждения.
Говорим он приходит когда надоело дремать.

Согласись принимать
Миллиарды монет одновременно решкой, орлом и ребром.
Свое горло объятым шнуром
Согласись принимать.

И раскроются швы и прольется великое море стыда
И оглохнешь тогда, и услышишь тогда:
Как трещит уходя в сизый дым навсегда фортепьяно.
Как рыдает, во сне замерзая, ребенок луны,
Как хоронят последнюю маму земли.
Как толпой убивали воровку задорно и пьяно. —

Это звуки с пластинки вины, проходи не смотря,
До другой стороны.

Но у белой стены захлебнись абсолютом, моя обезьяна.
И у белой стены захлебнись абсолютом, моя обезьяна.

Упади налету, онемев от своих кладовых, не имея прикрыть наготу,
Умирая обратно в живых.
Только колокол бьется во рту, но к чему непонятно.
Это время смотреть на великую сеть, а потом потерять, а потом умереть.
Я бы даже сказала отдать. Ускоряется время.
Замедляется время.
А теперь тебе время не время.

И теперь твой Тбилиси — Иберия.

И прозревшая плачет Медея, на могилах своих детей.

***
В этой точке где сходится все,
прорастает из семени жизни зеленый трамвай, чтобы взять пассажира.
Одного пассажира.

Моно, не люблю полифонию.
С вами утомительно и тошно.
С вами удивительно, прекрасно,
А теперь позвольте мне про то, что
⠀
Говорить не надо раньше, чем Венера
встанет в нужном доме,
В безрукавке на безруки плечи.
Знаешь, не имею кроме:
⠀
Сон не вещий, если ты не вещий,
Человечек.
⠀
Кораблю не нужно море,
море нужно
Только человеку.
Если нужно, в узком коридоре,
Там где обувь, там где чьи-то вещи,
Ты увидишь красные закаты,
Ты увидишь синие восходы.
Времени приливы, перекаты.
Это всходы.
⠀
Если нужно,
На свои посмотришь руки.
Не сейчас, а где-нибудь постарше,
Ты найдешь все звуки
в первом звуке.
И поймешь пророков непременно.

Волны приходят сетом по три волны,
Войны приходят сетом по три войны.
Стройно идут огнедышащие слоны
Утренних звёзд сыны.
Грохот стоит потрескавшейся земли,
В небе плывут железные корабли
На кораблях железные короли
Сотни ли? Тысячи ли?
Снизу идут механические полки,
С ними идут механические волки,
Следом идут мародёры и мясники.
Далее с красной строки.
⠀
Волны приходят сетом по три волны,
Первую видишь — готовишься ко второй.
Выбрал страну только нет у тебя страны,
Всё на счет три под водой.

Сохрани меня от участи нематоды.
Вот бы еще пожить
Этим.
Эго — палитра с красками для природы.
Плёнка на молоке. Как ее не жалеть?
Быть бесконечно малым — много.
Аве тебе, однодневка.
Нас мы уже не встретим.
Пленники, говорю вам —
от пролога до некролога
Негде увидеть Бога,
Если не замереть.

Здесь, в тишине внутриатомной,
Вечно майнится время.
И распад всего — это плата за новый блок.

Жив потому, что смертен.

На каком языке говорить с тобой,
если не языке любви?
Как учило Израиль колено Леви,
Я учу языком любви называть любой.
⠀
Потому пророки идут назад --
чтобы не забегать вперед.
Чтобы где-то в прошлом учить азам,
тот народ который произойдет
На твоих глазах.
⠀
Как учило Израиль колено Леви,
памяти о моих словах:
Но осело только лишь в головах —
делай и не гневи.
И другая многая суета: как хранить, чем перерезать,
И об этом я тоже пришел сказать…
где-нибудь посреди листа.
⠀
Я язык называть любой — учу языком любви.
Но каким же мне языком говорить с тобой?
Если слышишь в нем только —
делай и не гневи...
⠀
А слепому хоть тысячу слов скажи,
не увидит и тысячной от меня,
Так и будет воздушные замки в песчаные муляжи
строить и отменять.
⠀
Я учу языком любви называть любой: ядовитый дым, нездоровый сон.
Слышащий унисон в пение вразнобой, будет благославлен судьбой.

Я не прощаюсь, я говорю до встречи,
Встречи не очень скорой. Но неизбежной. 
Не невозможной. Ибо толкает поезд — сила моя. 
Сродни центробежной. 

Я хотел лишь сказать тебе — нет неоконченных пьес, 
Нет недоиграных партий. Все завершенные. 
Там где треснула скорлупа. За границей того, что ты видишь.
Потому что варианты, варианты, варианты. 

Потому что прошлое, которое ты так прячешь и так боишься, 
Что пытаешься стать дельфином — это прошлое совсем близко. 
Никуда и не уходило. 
Она прямо сейчас находится там и все это чувствует. 
Но она не ты. Она это только ветер. Ветер, который приносит тебя ко мне. 
И гораздо дальше. 

Ничего никогда не сжигай. Эти искры подхватит ветер.
Понесет тебя вместе с ними. И прожжете мое кимоно. 

Я давал тебе знание. Но ты затыкала уши и делала «бе-бе-бе». 
Повторю еще — ты не можешь бороться с ними. 
Ты не можешь сказать уходите.  Эти демоны не уйдут. 
Только что бы я был за колдун если б с ними сражался? 
Ну, а кто будет гладить вещи? Убираться, стирать, готовить? 
Мои детские травмы стоят у меня на кухне. Громко спорят 
О том кто сегодня помоет посуду. Ну конечно не я. 
Это счастье, что я не один. А иначе где взял бы я ветер, 
Чтоб добраться к тебе. И гораздо, гораздо дальше.