Глядишь собирается дождь, не подставил ладони, Не щелкнул зонтом, не укрылся навесом. Стой мокрым и чувствуй, что капли текут по спине, Наблюдай за процессом. Болезнь возвращается стоит ее запустить, Строит новые формы. Мы все справедливо болеем, но кто выбирает болеть? В 32 это норма. Реальность жестока, но ровно насколько жестока, Настолько честна и настолько структурна. Иисус порицает Рокфеллера, Но не Рокфеллера в нем порицает, А бога Сатурна. Не паству, но стадо античного бога Воскреснув не тронешь. Оно наблюдало по семь возвращений кумира. Мы так хорошо научились в вагины и руки Ресницы и груди, и скоро дойдем до самых основ своего микромира. А что позволяет Юпитер? Все меньше и меньше. Все больше и больше себе позволяет Юпитер. Бог неба крылатой ракетой грозит зарубежным коллегам. Законченный лидер. Но старость отступит, в застенках откроют, Заменят, починят и снова помчится его колесница. Он въедет, сияя в триумфе, на холм Боровицкий, И охнет восторженно-вяло босая столица. Мы так родились, что как будто не страшно, Как будто все лечат, как будто всех кормят. А будущий я задавался вопросом кому делать ку, И кто мою маму на маму оформит. Но чудо не в том, чтобы море разверзлось, И даже не в том, чтоб назвать утонувшим все то, Что туда утонуло. А в том, как бесстрашно глядит на веревку на шее своей человек. И шагает со стула. Мы дети детей, только дети жестоки. И значит что нас воспитали жестокие дети. А боги… Сатурн пожирает детей ибо столько планет, Не вместить на планете. Но я говорю вам, страшитесь и знайте, Придет милосердный, не слышавший ангелом дрязги на кухне. Он смотрит на пламя их жизни. И пламя горит. Но их пламя потухнет.
